Сраночки

Любишь кататься люби и сраночки возить! любил повторять мой папа, и лет до двадцати глубокого смыла в этом высказывании я не находил. Пока, одним приятным летним вечером, меня не пригласила в гости прелестная дамочка.
Родители той дамочки отбыли на дачу, и грех было не грех.
- Ты одна? на всякий случай спросил я, пройдя в прихожую. И хозяйка ответила:
- Если не считать Лапу, одна.
Вот мы Лапу и не посчитали. Ибо кто ж станет считать безродную суку?
Ну, крутится под ногами, ну виляет хвостом. А коли станет мешать - запрём в туалете - решили мы. И вскоре так поступили. Поскольку квартирка однокомнатная, страсть большая, а сука любопытная. Всюду суёт свой мокрый нос, везде норовит лизнуть, отчего возникает путаница, переходящая в откровенные недоразумения.
Вроде: Ах ты ж, сука! - Это ты мне? - Нет, что ты!.
Или: А ну пошла вон! - Да я не тебе, я собаке!.
И наконец: Кому сказала, лежать?! Ты мне? Разумеется!.

Словом, довольно скоро Лапа оказалась третьим лишним, и меня попросили её запереть. Правда, перед этим, намекнули, что стоило бы псину сперва выгулять, но я на то ответил чередой таких жарких поцелуев, что безродная тварь немедленно отошла на второй план.
Точнее - глубоко в задний, ибо туалет в той квартирке был угловым, трапециевидным, и таким мизерным, что любая малая нужда неизбежно превращалась в нём в большую. Что, в общем-то, с Лапой и произошло.

Очутившись в неправильном геометрическом пространстве, она принялась выть и ломиться, как буйная лошадь, ежеминутно заставляя нас напоминать ей о природе её неблагородного происхождения.
Меж тем, вечерок уже незаметно переходил в ночь, ночь - в утро, что в юном возрасте не удивительно. И в какой-то момент, всё, наконец, стихло. И мы, и дом, и буйствующая сука.

Однако перед тем, как раствориться в предрассветной дымке - поскольку хозяева обещались вернуться к заутрене, а молится с ними в мои планы не входило - я решил, напоследок, заглянуть в туалет на предмет туалета.
И история та началась...
Смерч, в виде обезумевшей Лапы, вырвался на свободу!

То, что это была она, я догадался не сразу, хотя со стороны морды сомнению это не подлежало. А вот с остальных сторон, не подлежало идентификации! Поскольку вся идентификация, от лап до хвоста, была сплошь покрыта дефекацией, которую Лапа, кружась в дьявольской пляске, теперь щедро вокруг себя расплёскивала.

Уже через миг ею были покрыты: потолок, линолеум, вешалка, и, с ног до головы - я, застывший с разинутым ртом и слезящимися глазами, ибо, ударившая в них волна вони была чудовищна по сути и сокрушительна по мощи.

Что именно произошло с псиной в годины её заключения, объяснить мог разве что Шредингер. Нам же оставалось лишь гадать: с обеда ли обожралась псина чем-то расслабляющим, или нализалась, участвуя в наших игрищах...

Как бы то ни было, но котёл ей, в замкнутом пространстве, разорвало нешуточно, и экскрементами суку покрыло, как бронёй рыцарского коня.
Уборная же и вовсе напоминала пещеру Али-бабы, в котором сокровища, по мановению фекального джина, внезапно превратилось в его органический антипод.

- Чего стоишь?! отстраняясь от псины, прокричала мне хозяйка. - Забери её от меня!
А я, собственно, уже и не стоял.
Я, собственно, практически бежал в направлении двери, с вывернутой шеей и выкатившимися глазами. Но окрик меня остановил.
- Хватай и тащи её в ванную! отбиваясь от бестии, в отчаянии проорала дамочка, и во мне проснулся офицер и джентльмен.

Они оба во мне проснулись. И, ринувшись туловищем на крик, не раздумывая, подхватили канализационное исчадие весом в тридцать килограмм, пять из которых были размазаны по шерсти. И бросились с ней в ванную комнату.

Да-да, в лилипутской квартирке имелась своя ванная, в которой при острейшем желании можно было даже помыть какой-нибудь отдельно взятый орган.
Так что Лапу для помывки пришлось расчленять.
Сперва я промыл: нос, глаза и уши себе, чтобы восстановить обзор. Затем, ноги хозяйке, чтоб не скользили. И вот когда брыкающаяся тварь была крепко между ними зафиксирована, дамочка, выкрикнула: Дальше я сама!.

Она выкрикнула, а я от счастья едва не выпрыгнул из обделанных штанов.
Домой, домой!.. Бежать, бежать!! - засверкали в моём мозгу фейерверки, и пальцы мысленно вдавили воображаемую кнопку лифта.

- Дальше я сама! повторила хозяйка. - А ты иди, убирай туалет!
И что-то ещё про родителей, трах-тибидох и неминуемую кастрацию, отчего место офицера и джентльмена занял смиренный раб.
На четвереньках он проследовал к своей увязшей в зловонной жиже галере, и, навалившись на вёсла, принялся грести.

Я грёб и грёб, а дерьмо всё не убывало!..
Как манну, я собирал его с пола горстями, соскребал со стен жменями, и щепотями сплавлял в унитаз...
А оно всё не заканчивалось, и я в нём барахтался, вяз, и тонул. Хотя воды практически не использовал. Мне хватало собственных слёз и соплей!!

Сраночки! - елозя на коленях, всё повторял я. - Сраночки! Сраночки! Сраночки!.
И моя будущая жена, за стеной, мне поддакивала.

Сейчас читают

• Ой, извините, я задумалась

• Не достигнув желаемого , они

• С возрастом дела сердечные переходят

• Существует такая легенда , что

• Чтобы я не собрался делать

• Решил ласково назвать жену моя