"Что значит кесарево? Ты видела свою жопу? ты же машина для родов! Какое кесарево с такими бёдрами, шлёма? Иди отсюда!"
В свои 76 лет гинеколог Йосиф Зильберман нагло наслаждается жизнью. Он воплощение той самой Одессы, необыкновенной, остроумной, дерзкой и талантливой, которая существует не только в фольклоре и литературе.
Одесса это не море, не Юморина и даже не Привоз. Город стал легендой благодаря гениям. Пару десятков таких мы знаем из учебников. С остальными встречаемся каждый день. В утренней маршрутке, на рынке, в поликлинике, во дворе есть Они. Неповторимые и самодостаточные. Встреча с ними заставляет вас расплываться в улыбке и постить их фразы в соцсетях. Чем больше их в любом городе, тем он ярче и самобытнее. Одессе в этом смысле крупно повезло.
Он был нежеланным ребёнком. И вообще не должен был появиться на свет. Ну, или прожить не больше года. Канун войны, 1940 год. Мама работала детским врачом, поэтому к коллегам на медосмотры не ходила принципиально, до тех пор, пока живот не увеличился в несколько раз. В районной поликлинике ей намекнули на злокачественную опухоль и отправили на срочную операцию. Тогдашнее светило гинекологии профессор Агоронов решил перед операцией осмотреть пациентку. И выдал: Валите домой. Вашей фибромиоме месяцев пять, если не больше. Мама рухнула в обморок, а когда пришла в себя, рассказала об этом папе, сидящему в коридоре с советской газетой в руках.
Скандал случился прямо в больнице. Папа заявил: Это не мой ребёнок! Мы 12 лет не предохраняемся, и ничего не было. Это не мой. Мне не надо тебе тоже!.
Дома о причине скоропостижного возвращения из больницы доложили бабушке, которая, как и положено религиозной еврейской женщине, открыла рот на сына и невестку.
С ума сошли в пять месяцев аборт делать?! Я вам сделаю! Вам что, уже мозг выскоблили?! Что значит не твой, мишигинер? Значит теперь будет твой!
Ослушаться главу семьи побоялись. Так появился на свет Йосиф Зильберман. В 1941 году. Вот уж действительно не вовремя.
***Что вас беспокоит? Яичник?! Беспокоить могут боли, кровотечения, отсутствие денег, отсутствие любовника, а яичник беспокоить не может
Наш разговор с главным женским врачом Одессы Йосифом Семёновичем (Йосей, как его с нежной фамильярностью называют за глаза пациентки) похож на джазовую синкопу и происходит во время приёма. В паузах между осмотрами и назначениями он отпивает заварку из большой фарфоровой чашки и затягивается сигаретой прямо в кабинете. Ему можно всё, несмотря на возраст и крики завотделением. Зильберман не просто живая легенда гинекологии, копеечными назначениями и невероятным чутьем спасшая от бесплодия сотни женщин задолго до появления ЭКО. Он воплощение той самой Одессы, необыкновенной, остроумной, дерзкой и талантливой. Он её настоящая квинтэссенция, круче всех налётчиков и коммерсантов вместе взятых.
Беременная, что принимали?
Из таблеток?
Нет, из алкоголя!
Все десять пациенток, сидящие в кабинете по стульчикам и кушеткам, радостно хихикают. Он принимает нон-стоп по восемь часов в день, не считая выездов на роды, но очереди всё равно, как в мавзолей. Ещё человек двадцать с журналами, едой и водой томятся под дверями. В ожидании можно провести часов пять. Всю жизнь он принимает в совковой консультации в сердце Молдаванки. Несмотря на брутальность и ругань, Йосиф Семёнович необыкновенно корректен во всём, что касается осмотра.
Что страшно? Что значит кесарево? Ты видела свою *опу? ты же машина для родов! Какое кесарево с такими бёдрами, шлёма? Иди отсюда! И молиться! Молиться Богу каждый день!
Его родителей забрали на фронт. А детей и ту самую строгую бабушку эвакуировали в Чимкент. Бабушка снова спасла годовалого Йосю уже от голодной смерти. Кроме идиша, она в совершенстве знала пять языков, поэтому их перевезли в Омск и выделили землянку возле военного авиационного завода. Бабушка переводила документы и получала пайку хлеба, которую делила между внуками. После войны они вернулись на Ришельевскую, в разграбленную квартиру, и мама сказала, что жить в ней не сможет.
Вот смотрите все на эту женщину. Это приличная женщина! Она хорошо рожала и слушала доктора. Ползи на кресло.
Пиши! С 49-го дня после родов можно купаться в море, принимать ванну, жить половой жизнью, прыгать, летать, скакать. Покажи фотографию ребёнка. По-моему отлично получилось. Через пару лет можем повторить
Йосю исключили из школы за хулиганство вместе с внуком профессора. Жаркий май, последние школьные дни и бесконечные годовые контрольные. Вместе с корешем они выскочили во двор и заметили ключи, забытые уборщицей в тяжеленой школьной двери. Разумеется, пацаны заперли школу со всеми детьми и учителями и ушли на пляж. Правда, не знали, что пожарный выход был заколочен, и директору, чтобы выбраться, пришлось вызывать пожарных и милицию. Вечером нас схватили прямо на пляже менты тогда отлично работали, смеётся он. А наутро уже исключили. Но спасли дедушка-профессор из Водного и месяц май конец года. Конфликт замяли, и нас в сентябре восстановили.
Ещё бы, хулиган Йося выигрывал все областные олимпиады по химии и физике.
Так, бери листик пиши: шевеление плюс, сердцебиение плюс. Чего не я пишу? А чья карточка твоя или моя? Тем более женщины моим почерком недовольны его разобрать не могут. Я ж не на каллиграфа учился. Спасибо, что не спёрла ручку
Он был единственным студентом-евреем на потоке в мединституте. Это был разгар антисемитской кампании. Тогдашний ректор Дейнека писал статьи о национальных и социальных квотах в вузах и притоке сельских жителей на элитные специальности. И официально заявлял: У меня будет учиться столько евреев, сколько их работает в шахтах Донбасса. На вручении дипломов он, отмечающий каждую корочку рукопожатием и напутствием, не подал руки Зильберману с красным дипломом. Но отличник, воспитанный бабушкой и улицей, не растерялся Йося вышел на край сцены и вскинул над головой сжатые в замок руки, как боксёр-победитель, зал хохотал и аплодировал.По распределению Йосиф Семёнович попал в Белгород-Днестровский один из ближайших к Одессе райцентров.
Когда я пришёл в тот роддом, у меня было сразу две женщины Одной сто, второй девяносто, но через полгода начался аншлаг. Я был, наверное, самым богатым молодым специалистом. Прикинь, полторы ставки в роддоме, полставки в консультации, семь дежурств на скорой и ещё успевал в рыбтехникуме читать гражданскую оборону!
Аншлаг был обоснованным. Ещё в институте он пошёл подрабатывать в ночные смены акушером в еврейский роддом на Разумовской (его закрыли в конце 70-х). Там были старые акушерки, которые до войны жили в Румынии и учились на курсах повитух в Париже. Они и стали его первыми учителями-практиками. А в Белгород-Днестровском Зильберман познакомился с главным районным гинекологом Виталием Анисимовым, светилом в области лечения бесплодия и невынашиваемости, который чуть ли не силой заставил перспективного молодого врача обучаться этой специализации.
В свои 25 я был очень уважаемым человеком. Звонит ночью продавщица и кричит: Доктор! Нам завезли бюстгальтеры! Импортные! Есть даже чёрные и розовые! Вам какой размер?. А я знаю? Сиськи есть сиськи. Позвонил жене она обрадовалась. Так и размер заодно узнал. Однажды счастливый папаша привёз полфуры арбузов Я один, в Одессе жена с малышом. Все соседи от моих продуктовых подарков прятались.
Он не помнит, сколько принял младенцев на смене у единственного дежурного врача их могло быть больше двадцати. Зато помнит ход родов, имена и фамилии каждой пациентки, даже если перерыв между первой и второй беременностью был больше десяти лет.
Леночка, помню ли я тебя? (Леночка приехала в роддом на 12-сантиметровых шпильках с ценником на подошве, потому что воды отошли прямо посреди магазина.) Ну конечно, только такая пришмаленная может рожать в шабат, да ещё и в ливень! Мужу скажете на шесть дней доступ к телу запрещён
К нему приезжали и приезжают на лечение не только со всего бывшего Советского Союза, но и из-за границы. Его маленькая гордость женщины, благополучно выносившие и родившие после пяти замерших беременностей, или малыш, появившийся после двадцати лет бесплодия. Он врач от Бога, и все его пациентки восхищаются талантом и призванием.
Ты понимаешь, он подкуривает очередной Парламент, я так любил химию, астрономию, геологию Особенно химию. Но работать учителем как-то не хотелось. Мужчина должен обеспечивать семью. Да, у нас в роду несколько врачей мама, старшая сестра, но только сестра знала, куда я подал документы на поступление. Если бы я мог вернуться в свои семнадцать, то, наверное, стал бы астрономом или геологом.
В семидесятые, особенно за пределами крупных городов, была сумасшедшая смертность и детская, и рожениц. Йосиф Семёнович помнит свою не первую, но самую яркую женщину со зловещей фамилией Умрихина. Её привезли в родах и оставили дежурному врачу. Зильберман показывает руками полтора метра ростом на полтора шириной.
Раскрытие полное, а родить не может. Я чуть сам не родил Ребёнок оказался больше пяти килограммов. Но мы смогли! И тут у неё началось кровотечение. Это сейчас его можно легко остановить, а тогда при таком крупном ребёнке. Мы за ночь чуть не поседели все. Спасли, вытащили. На утренний обход приехал начмед и удивился: а почему не кесарили? Я говорю: судя по лицам родителей, там и так явно не Карл Маркс и головка уже в таз вошла, я бы инвалида вытащил в лучшем случае. Ну, обошлось все живы, а победителей не судят.
Шо вы меня благодарите за беременность, как будто это я вам заделал ребёнка. Бога благодарите!
Мне интересно о детстве, о жизни, как, когда, почему, какие бабочки на тропе привели мелкого хулиганистого и невероятно обаятельного живчика встречать в этот мир и не пускать в тот. Нет, велосипеда у меня не было жили небогато. А самый памятный и дорогой подарок детства книги. Первая огромная про зверей и динозавров с цветными картинкам, а уже в школьные годы родители подарили Занимательную химию и Занимательную физику Перельмана. Самые прекрасные книги в моей жизни. Я до сих пор по телевизору смотрю только National Geographic.
За дерзкие роды исключительно естественным путем, упрямство и хроническое нежелание выписывать нужные дорогие лекарства его не слишком жаловали ещё с советским времён, но Зильбермана грех тщеславия явно обошёл стороной. Он не раз отказывался и от аспирантуры, и от мест в лучших клиниках Израиля, Германии, Франции и США.
На фига? Что, в Одессе перестали рожать? Хотя в нашей консультации в 17:45 эти странные женщины отключают лифт. Немножечко неудобно у меня приём до 18:00 в лучшем случае.
Мы спускаемся в сорокоградусную августовскую жару по старой советской лестнице. Зильберман в свои 76, покашливая, бежит впереди и ворчит: Ну ладно я, а если беременная тут будет идти? Ей же может стать нехорошо.
Он был нежеланным ребёнком. И вообще не должен был появиться на свет. Ну, или прожить не больше года. Ему удалось не просто выжить, а стать проводником спасать, вытягивать, приглашать в этот мир сотни новых жизней. Он веселит, вселяет надежду и в свои 76 нагло наслаждается жизнью и в родзале, и в модном баре с коктейлем, и на джазовом концерте, и в синагоге. Маленького роста, с кудрявыми волосами, выдающимся носом и гигантской звездой Давида на шее он кричит по дороге домой кому-то в телефон:
Да, если всё в мире будет нормально, то завтра с 10:00 я в консультации. Ша, не реви! Кто сказал, что ты бесплодная?! Кто-кто? Господь Бог? Нет? А кто? А-а-а профессор. Накакай ему на голову. Приходи завтра.
- Здравствуйте, Вы знаете?..
А шо?
У Вас приятная улыбка:
И шо?
Нет, просто так: У Вас приятная улыбка, и все!
Не морочьте мне голову! Шо Вы хотели?
Да ничего не хотел! У Вас приятная улыбка, и мне захотелось Вам об
этом сказать.
И шо теперь? Вы хотите со мной переспать?
Да упаси Господи! В смысле, я не это хотел сказать.
А шо Вы хотели сказать?
Я хотел сказать Тьфу ты, черт!
Хто - я?!
Да не Вы! В общем, мне Ваша улыбка показалось прият
В детей мы вкладываем по-крупному!
В чём сами не удались, в то дитё и пихаем: в музыку, в спорт, в
танцы...
Если папе - слон на ухо - дитё пиликает. Если мама слон -
танцует.
Как оно это делает вопрос десятый. Наше дело вложить. Всунуть в их
немощные ручки фортепьяно, и следить за до-ре-ми, игнорируя мольбы
и поддавая при взбрыкивании. Пусть пиликают - в синяках, соплях и
фраке - назло криворуким предкам с их кривоногими генами.
С талией-то Команечи кто угодно обруч закру
Равновесие штука странная. Зачастую, чтобы обрести - душевное,
необходимо утратить его физически.
Вот, к примеру, долгожданный отпуск. Мы на берегу. В шезлонгах.
Волна накатывает...
Я, щурясь, потягиваю коктейль. Один уже накатил. И теперь, словно
канатоходец балансируя на грани блаженства, познаю материю как
объективную реальность, данную мне в ощущениях... И тут вдруг жена
вздыхает:
- Как же там без нас несчастные детки?
И сразу крен!
В два глотка допиваю коктейль, чтобы
Регистратура желаний, слушаю.
Желание: мужчина. Смертная А1Д8К6.
Какого там мужчину хочет эта твоя смертная?
Надёжного. "Что бы ни случилось, чтоб рядом был".
И всё?
Всё.
Фу, совсем без фантазии.... Ладно, записываю её на следующую жизнь
сиамским близнецом. Регистратура желаний, слушаю?
Ребёнка хочет. К18Р3Б46.
Какого?
Любого... Наверное...
Пол? Возраст? Здоровье? Внешность? Какие таланты с прошлых жизней
оставляем?
Ну... Э... Нет данных.
Тогда
Сейчас я всем напомню о том, что раньше и х"и были толще и трава зеленее. Вот мы-то при Сталине в пионэрские лагеря как ездили? Чемодан в руки, на него наклейку с фамилией и номером отряда и внутри список того, что ты непременно прое%ёшь за 35 дней смены. Всё, кроме сандалей и пионерского галстука, обычно. Телефон у начальника лагеря, если тебе оторвало ноги по самые руки или ты насрал в горн - с него позвонят твоим родителям. А сейчас-то как?! Сейчас на 2 недели, в номере 3 человека, не 23 и
О главном ...
Люди вместе, пока они оба хотят быть вместе. Ни долг, ни честь, ни мораль не приковывают одного человека к другому. Когда человек хочет уйти, уйдет и от дома, и от детей, и от умирающего калеки. Пока не хочет - остается рядом.
Когда человек хочет быть вместе, никакие твои недостатки ему не помешают. Когда человек хочет уйти, никакие твои достоинства его не удержат. Как бы ты ни был некрасив и непривлекателен, найдется кто-то, кому ты понравишься. Как бы ты ни был х